Татьяна Филиппова, Еженедельник «Собеседник», 16 июня 2009 г.

Роман Мадянов играет одну из главных ролей в фильме Николая Досталя «Петя по дороге в Царствие Небесное», который будет представлять Россию в основном конкурсе 31-го Московского международного кинофестиваля (вместе с «Чудом» Прошкина и «Палатой №6» Шахназарова).

Прослужив больше 20 лет в Театре им. Маяковского, где был одним из ведущих актеров, ныне Роман Сергеевич – свободный художник. Работает в антрепризах, много снимается. Несмотря на награды за роли в театре и кино, большую востребованность и статус звезды, ко всем просьбам дать интервью он всегда относится без фанаберии.

Спал на дровах

– О чем фильм «Петя по дороге в Царствие Небесное»?

– Он основан на реальных событиях, имевших место в Кандалакше в конце сталинской эпохи. Блаженный паренек Петя рвется во власть – хочет быть милиционером. Местные жители ему в этом охотно подыгрывают и даже сделали деревянный пистолет, он инспектировал с ним кандалакшские улицы. Снимали фильм под Мурманском, где еще сохранились постройки, в которых тогда жили зэки. Петю в тех краях, кстати, помнят до сих пор. У меня роль тоже человека во власти, персонаж, как и другие мои герои, неоднозначный.

– Вас нередко спрашивают, почему в вашей фильмографии сплошь гады разных мастей. Вы увиливаете, на мой взгляд, от ответа, говоря, что таким уж режиссеры вас видят.

– Если совсем честно: не дай Бог получить роль голубого героя – было такое амплуа в нашем кино. Это который везде хороший. Повеситься же от такого счастья можно. А в отрицательном герое хочется разобраться, понять причины его поступков и как артисту их оправдывать в обязательном порядке. Потому что если смотришь на своего героя презрительно, говоришь себе: ой, какую я бяку играю, то грош тебе цена как профессионалу. Но если ты его оправдываешь, тогда и создается тот образ, который откладывается в памяти. Тогда его готовы убить, но тебя с ним не отождествляют. Как у меня было со «Штрафбатом» того же Николая Николаевича Досталя – люди подходили и говорили: «На экране – убил бы, но как артисту – спасибо». Это высшая для меня похвала.

– Режиссер Михаил Калатозишвили в одном из интервью рассказывал, как вы поразили его на пробах фильма «Дикое поле» – текст взяли, посмотрели, а дальше пошел экспромт без единого цензурного слова.

– Надо было огласить внутренний монолог милиционера Рябова, а состоит он у него, по моему пониманию, только из этих вот слов, больше у него ничего нет ни на втором плане, ни в подкорке.

– А мне ваш Рябов даже добрым показался.

– А он и добрый, да вот только профессия на него отпечаток наложила. Поэтому он и получился достаточно сложным: говорит об одном, а внутренний монолог – о другом.

– Грязь под ногтями, которую вам загонял гример, помогала вживаться в образ?

– У меня по контракту были такие условия, что я летал на съемки в Казахстан бизнес-классом. Прилетал туда через вип-зону, в хорошем костюме, пахнущий дорогим парфюмом. А Рябов из седла сутками не вылезает, носится на лошади в пылище. Надо было оказаться в его шкуре в течение часа, поэтому подходили все способы, чтобы сбить московский лоск. В перерывах даже спал на дровах, наваленных на съемочной площадке.

Рыбак рыбака…

– У вас через несколько минут начинается спектакль «Не отрекаются любя…», который идет больше десяти лет. Гигантский срок для антрепризы. Интересовались, все ли билеты проданы? В щелочку в зрительный зал не имеете привычки смотреть, сколько там народу?

– Естественно, как любой артист, я люблю полный зал. Но не особенно этим интересуюсь заранее – зачем себя расстраивать? В любом случае и для ста надо играть, как для полутора тысяч. А если ты думаешь по-другому, тогда не надо заниматься этой профессией.

– У вас есть друзья среди актеров?

– Друг, дружба – по моим понятиям, очень мощное явление. У меня градация существует: друг, товарищ, приятель, знакомый… разновидностей много. Хороших товарищей в актерской среде у меня полно. Друзьями я все же не рискнул бы их назвать. Друг – это служба днем и ночью. Когда снимается с себя последняя рубашка, отдается последний кусок хлеба.

– Известно, что вы заядлый рыбак. Места, где хороший клев, раскрываете своим товарищам?

– Конечно, обмен информацией идет. Съездил я куда-нибудь – Толик Лобоцкий обязательно позвонит или Юра Коренев: «Ну как там? Клюет? Стоит поехать?» С Машечкой Ароновой, когда на съемках встречаемся, в основном про рыбалку и говорим. Я ее люблю, она молодец, вывозит рыбачить все свое семейство, даже малых, в палатках ночуют.

– Правда, у вас есть наклейка со словами «Лучше бы я сейчас был на рыбалке», которую вы показываете на съемочной площадке, если возникает напряжение?

– Когда тебя вызывают на съемки в 7 утра, а в кадр ты входишь в 4 вечера, К Вам приедут проститутки подруги и обслужат Вас напару. то ничего хорошего в актерском организме в это время не происходит. Артист к этому времени уже перегорает полностью. К сожалению, профессионалов в любом деле становится меньше и меньше, катимся к тотальному дилетантизму…

– Вы сейчас о ком говорите, о режиссерах?

– О вторых режиссерах, об ассистентах по актерам – это их забота, чтобы артист выходил на площадку вовремя и в нормальном состоянии. Я бы мог спать еще 3–4 часа как сурок, проснуться отдохнувшим, выпить кофе, приехать, загримироваться, а потом свежим и в хорошем расположении духа войти в кадр. А не сидеть с 7 утра до 4 дня. Разгрузи я за это время два вагона угля – и то меньше бы вымотался.

– И ваша наклейка – это такой опосредованный посыл на три буквы тех, кто не дал выспаться?

– Ну да, хожу по площадке и с немым укором ее показываю. Даю понять, что заниматься ерундой в комнате отдыха обрыдло вконец. Как правило, люди понимают, говорят: «Сейчас, Роман Сергеевич, будем работать», шевелиться начинают.

– Какие качества в людях у вас вызывают раздражение?

– Непунктуальность, жадность… Но больше всего – непрофессионализм. Я имел счастье, честь работать рядом с великими актерами, а сейчас все чаще сталкиваюсь с халтурой. Ничего в своей работе не представляют, зато амбиций – выше крыши.

– Часто хочется послать всех подальше и – на рыбалку до конца жизни?

– Сейчас, чего лукавить, иногда предлагают работу, от которой можно было бы отказаться, но не отказываешься, потому что нужны деньги. А имейся в банке круглая несгораемая сумма, тогда у меня был бы больший простор для выбора. Ездил бы себе по миру, что очень люблю, и знал бы: есть у меня человечек замечательно выписанный. Уж я его сыграю! Стал бы готовить роль спокойно, скрупулезно, чтобы в десятку. Да даже бесплатно кинулся бы в работу, лишь бы осуществить мечту сыграть, скажем, Макбета. Нет, посылать совсем точно не стал бы.